– Ишь ты! А ведь и правда – кажись, человек, – воскликнула Авдотья. Вскоре показались избы Красных Удцов. В ближайшей из них и жила Авдотья. Жоан Антуан Карамбу, осознавший себя после ночного происшествия в прижелезнодорожном кустарнике и окончательно очнувшийся в результате попадания щебнем в лоб, теперь сидел поверх хвороста в санках, которые сообща тянули Авдотья и Ефросинья, и громко клацал зубами от холода. – А-а, – мотнул головой Ойойой, – и я – нет.